Шаман - Страница 4

Внезапно гудки сменились щелчком. Станислас поймал себя на мысли, что очень ждал этот щелчок.

- Алло, - сказал приятный женский голос.

- Хелена? - Пенске понял, что вдруг охрип. Он быстро прочистил горло и продолжил, - Привет!

- А, привет, - ответила собеседница. Молодой человек услышал некоторую радость в ее интонациях. Хотя, возможно, ему просто почудилось, потому что он очень хотел именно это услышать.

- Как дела?

- Хорошо. А как твои?

- Тоже хорошо. Ко мне заходил приятель, принес ви..., - Станислас осекся, мысленно помянув недобрым словом банку с витаминами, - Принес вино, мы с ним долго говорили о снах. Представляешь, он в них разбирается.

- О снах? Это интересно. Что о них говорили?

- Как с их помощью предсказывать будущее.

- Ого. И как же?

- Мой приятель считает, что каждый сон имеет значение. Главное - правильно интерпретировать, и знание о будущем открыто.

- Он действительно такой специалист?

- Конечно! Лучший из лучших. Он меня многому научил.

- Станислас, сейчас у меня мало времени, я ведь на работе, но ты можешь проводить меня сегодня. Я заканчиваю в восемь. Тогда все и расскажешь.

Пенске бы отдал все на свете, чтобы услышать эту фразу дней десять назад, когда он был еще в состоянии выполнить просьбу девушки. Она встречалась с ним редко. Не чаще раза в месяц. Молодой человек понимал, что несмотря на то, что ухаживает за ней больше года, он у нее отнюдь не на первом месте в списке поклонников. Если бы он только знал, что она предложит проводить ее сегодня, то ни за что бы не позвонил!

- Почему ты молчишь? - в голосе девушки послышалось нетерпение, - Алло? Ты здесь?

- Да, здесь. Прости, Хелена, но сегодня я не могу. Рад бы, но не могу.

- Ладно, нет проблем, - собеседница говорила на градус холоднее, чем обычно, - Мне пора работать. Пока!

- Пока, Хелена!

В трубке раздавались частые гудки. Станислас даже не был уверен, что она услышала его прощальную фразу. Он вздохнул. Судя по всему, день сегодня не задался. Он чувствовал себя в высшей степени несчастным.

Его рука, механически перебирающая одеяло, натолкнулась на отложенную книгу. Покачав головой и постаравшись выбросить произошедшее из своих мыслей, он снова принялся за чтение, легко найдя место, на котором остановился.

Теперь уже он не вспоминал содержание романа - размышления иного рода одолевали его. Они были о Хелене. Не думать о ней не получалось. Глаза смотрели на текст книги, руки переворачивали страницы, но мысленно он был с этой девушкой, вспоминая ее смех и ласковый взгляд, который так редко бывал обращен к нему.

Станислас не знал, сколько времени он провел за этим своеобразным чтением. Очевидно, что книга не выполнила возложенной на нее функции, не вернула его чувства к детским годам, но лишь мешала думать о самом важном для него человеке. Он уже хотел было решительно и окончательно отложить книгу в сторону, как что-то произошло.

Его глаза закрылись помимо его воли. Голова опустилась на подушку. Сначала молодой человек подумал, что проваливается в один из своих внезапных и уже обычных снов, но почти сразу понял, что все не так. Это действительно был сон, но он отличался от предыдущих. Как только ощущение реальности оставило Пенске, он осознал себя в другом месте. Место отличалось от всего, где он бывал ранее, как во сне, так и наяву. Станисласу казалось, что он все еще находится в комнате... точнее, внутри скелета комнаты. Создавалось впечатление будто какой-то художник сделал набросок стен, потолка, пола, всего дома в целом, а некий безумный строитель сумел это воспроизвести в жизни. Комната была и не была. Она состояла из пересекающихся небрежных линий, обозначающих углы. Точно так же выглядели и предметы обстановки. Напротив стоял словно нарисованный карандашом шкаф, а сам Станислас лежал на такой же нарисованной кровати. К его удивлению, он точно знал, что все еще лежит там, но сам себя не видел. Не видел ни рук, ни ног... ничего, что видит обычно нормальный человек. Возникало странное ощущение, словно он воспринимает нарисованную комнату и предметы обстановки всем своим телом. Пенске никогда не думал, что можно смотреть всей поверхностью тела. Он чувствовал одновременно все: то, что сзади, спереди, по бокам, сверху и снизу. Более того: он мог видеть сквозь серое подобие стен. За этими стенами мелькали какие-то неясные тени. Они были быстры, не предоставляя ни малейшей возможности рассмотреть себя.

Пенске как губка впитывал новые ощущения. Его чувство времени, даже если оно и было, дало сбой еще до того, как он погрузился в сон. Разглядывая нарисованную комнату, он мог провести пять минут, а мог - и целый час. Однако новизна не утомляла. Станислас был способен еще долго любоваться окружающим. Но его внимание отвлекла очередная тень. Она не только появилась слишком близко от его комнаты, но, постоянно бросаясь в разные стороны, постепенно приближалась к ней. Несмотря на то, что тень подходила все ближе и ближе, не было никакой возможности рассмотреть ее. Казалось, что она вращается вокруг своей оси. Точнее - вокруг всех своих возможных осей одновременно. Тень представляла из себя сгусток непрерывно двигающегося темно-серого тумана. Внимание Пенске сосредоточилось лишь на ней. Он видел, как она подплывает к нему. Вот тень достигла стен его комнаты, преодолела их без всякой задержки, приблизилась еще немного, метнулась в сторону, приблизилась опять. Скоро, даже очень скоро, она подлетела вплотную к кровати. Станислас не сводил с нее глаз, если, конечно, у него они были в данный момент. Тень немного повисела рядом с кроватью, а потом, совершив резкий прыжок, вместилась в него. Пенске знал, что это слово - единственно верное. 'Вместилась'. Не вошла в него, не совместилась с ним, а именно 'вместилась'. Впрочем, это знание пришло последним. Сон прервался. Но не сон вообще, а сон о серой нарисованной комнате и быстрых тенях. Станислас вновь очутился в привычной обстановке - на белом поле, где небо покрыто всполохами. И старик не заставил себя ждать. Он появился немедленно в своем странном одеянии, белой шубе мехом внутрь, расшитой какими-то узорами. Его вид был, как обычно, грозен и нелеп.